Двадцать лет. Двадцать лет беспрерывного подчинения инстинкту самосохранения. Двадцать лет на самоопределение и еще двадцать – на самопознание. Я не рос в беднейших кварталах Могадишо. Я не работал в поле во Вьетнаме с утра до вечера под палящими лучами солнца. Я не был заложником у чеченских террористов. Я не умирал от голода в желтых песках близ Кабула. Я не принимал наркотиков. Я не прогуливал школу. Я не разбивал витрины магазинов, участвуя в протестных демонстрациях. Я не стрелял в израильских солдат в Палестине. Я не ночевал в подвалах чужих домов на горячих канализационных трубах. Я никого не избивал в темных подворотнях и не отбирал кошельки. В моем организме не находили вирус СПИДа. Я никогда не держал в руках огнестрельного оружия. Я не извивался в эпилептических припадках. Я не попадал под лавину в Альпах. Я не разбивался в падающем самолете. Я никогда не пытался покончить жизнь самоубийством. Но в чем дело? Меня постоянно преследует чувство, будто я маленький восьмилетний мальчик в оранжевой куртке. И никто меня не слышит, потому что капюшон закрыл мне рот и нос. Мне кажется, что я Кенни. И большими детскими глазами смотрю на мир. Странный мир, разделивший людей на тысячи групп, каждая со своими интересами и потребностями, и у каждой – своя правда.

Все то, что было раньше, кажется глупым и смешным детством. А все, что впереди, – непознанный мир. Мир из выпусков теленовостей, мир из нелепых непонятных мне интересов, мир из жадности богатых и зависти бедных, мир из пошлых анекдотов и непристойных выражений, мир из того, чего у меня нет, но может быть. Но никто меня не спрашивает, хочу ли я этого! Никому не интересно, о чем я думаю. Но это же несправедливо! Ведь я каждый раз погибаю, спасая всех от самих же себя, мечтая, что в следующий раз кто-нибудь спасет меня.